Виктор Островидов

память 19 апреля / 2 мая

Тропарь св. Виктору Глазовскому

Любы долготерпит и не мыслит зла, всему веру емлет и вся терпит, обаче николиже отпадает и ведает вяще разума. Cего ради, святителю Викторе, исповедников первейший, прозрел еси зверя духовнаго и вся немощныя воздвигл еси во еже звати с веселием: людие Твои, Господи, молят Тя.

Реакцией многих архиереев на действия Сергия было залечь на дно. Зачастую они, на всякий случай, брали у него официальное разрешение уйти на покой и устранялись от церковных дел. Тем самым они освобождали свою совесть от соучастия в грехах Сергия, но почему-то забывали о грехах перед паствой. Ведь их рукополагали в архиереи не для того, чтобы они, столкнувшись с чем-либо недопустимым, оставляли паству и уходили в частную жизнь. … Но большинство архиереев отходили просто в тихую и спокойную частную жизнь, хотя и с келейным богослужением в кругу нескольких самых близких лиц. Такое поведение запрещается канонами и является греховным. Все были уверены, а Сергий на это и рассчитывал, что никакой другой оппозиции не будет. <…>

Были еще, конечно, некоторые горячие головы, даже из епископов, но немного. Например, епископ Глазовский, Ижевский и Вятский Виктор (Островидов). Он обвинил Сергия в «измене истине» и отложился от него со своей епархией еще в декабре 1927, повлияв своим примером на одновременные события в Петрограде, где разворачивалась деятельность Михаила Новоселова. Епархия за ним последовала и сохранилась в «катакомбах» (т.е. в тайных общинах, о которых, впрочем, все вокруг знали) до начала 1990-х, а отдельные общины и даже один катакомбный монастырь (где живет несколько старушек очень строгой подвижнической жизни) сохраняются до сих пор. В советское время на территории его епархии особо поощрялись сергиане, но в их храмы ходили немногие, так как верующие обычно молились в тайных домашних церквах. Такая жизнестойкость наследия епископа Виктора стала следствием того, что он создал доброкачественную церковную структуру. Она продолжала работать и тогда, когда епископа давно уже не было в живых (умер в 1934).

Это, кстати, и ответ на вопрос, который скоро кем-то из читателей может быть задан: почему вообще такой сыр-бор вокруг церковных структур? Зачем нужны все эти тайные и явные церковные организации? А затем, чтобы попечение христиан друг о друге (а они всегда в нем нуждаются) работало бы не под настроение и волнами — неизбежно затухающими, а в режиме автоколебаний, стабильно и при постоянном подводе энергии в систему. Для этого и нужна система.

Епископ Виктор был исключением даже среди лучших архиереев как по своим пастырским способностям, так и по ясности понимания того, с чем Церковь столкнулась в лице сергианства. У Новоселова, да и почти ни у кого такой ясности не было.

Разумеется, до революции еп. Виктор «дорос» лишь до настоятеля монастыря, и епископство ему едва ли грозило. Был, однако, рукоположен в епископы в 1920-м. В 1928 году он присоединится к митрополиту Иосифу Петроградскому, за что вскоре окажется на Соловках. О его пребывании там вспоминал Д. С. Лихачев:

«Иосифлян было большинство. Вся верующая молодежь была с иосифлянами. И здесь дело не только в обычном радикализме молодежи, но и в том, что во главе иосифлян на Соловках стоял удивительно привлекательный владыка Виктор Вятский (Островидов)… От него исходило какое-то сияние доброты и веселости. Всем стремился помочь и, главное, мог помочь, так как к нему все относились хорошо и его слову верили».

Этот добрый человек первым стал говорить о том, что сергиане утратили благодать таинств — мнение, которое около 1935 года станет среди антисергиан всеобщим, но для 1928 года, когда его выскажет епископ Виктор в своем окружном Послании, еще совершенно непривычное:

Смесив в одно в великом святейшем таинстве Евхаристии вопреки слову Божию «верных с неверными» (2Кор. 6.14-18), Святую Церковь и борющих на смерть врагов ея, митрополит [Сергий] этим своим богохульством нарушает молитвенный смысл великого таинства и разрушает его благодатное значение для вечного спасения душ православно верующих. Отсюда и богослужение становится не просто безблагодатным, по безблагодатности священнодействующего, но оно делается мерзостью в очах Божиих, а потому и совершающий и участвующий в нём подлежит сугубому осуждению.

Являясь во всей своей деятельности еретиком антицерковником, как превращающий Святую Православную Церковь из дома благодатного спасения верующих в безблагодатную плотскую организацию, лишённую духа жизни, митр. Сергий в то же время через своё сознательное отречение от истины и в своей безумной измене Христу является открытым отступником от Бога Истины.

В 1997 году мощи епископа Виктора были обретены нетленными после 63 лет лежания в сырой почве. Во святых его прославили не только истинно-православные, но и те самые сергиане, чье богослужение он назвал «мерзостью в очах Божиих», то есть языческим культом (в Библии слово «мерзость» обычно означает идола).

Епископ Виктор был учеником и, по всей видимости, духовным сыном светского человека, хотя и профессора Казанской духовной академии — ровесника Новоселова Виктора Ивановича Несмелова (1863–1937). Того самого Несмелова, которого Новоселов хвалил в «Забытом пути опытного богопознания» еще в 1902 году, — первого выдающегося русского патролога (специалиста по учению отцов Церкви) и при этом по-настоящему православного богослова. Будучи мирянином, и, притом, весьма пожилым, он занимается организацией Истинно-православной Церкви в Казани. За это подвергается аресту в 1931 году, но вскоре амнистируется (и через несколько лет умирает у себя дома от пневмонии) по совершенно экзотической причине — из-за сына. Его сын Валентин после революции стал чекистом, из-за чего отец порвал с ним отношения. В июне 1918 года он принял участие в операции по изъятию церковных ценностей из Раифского монастыря под Казанью. Но монастырь оказал успешное сопротивление, так как в нем скрывалось законспирированное белогвардейское подполье, которое ожидало и потом дождалось освобождения города белыми. Нападавшие понесли потери убитыми в количестве семи человек, и среди погибших был Валентин Несмелов. Посмертно его наградили званием героя, и из уважения к сыну отпустили отца. Бывало и так. Этого сына заменил Несмелову епископ Виктор.

Влияние идеологии епископа Виктора на деятельность Новоселова станет ощутимым во второй половине 1928 года. Тогда же церковная организация епископа Виктора объединится с новоселовской — то есть иосифлянской (по имени митрополита Иосифа Петроградского).

 

Фрагмент из книги епископа Григория (Лурье) «Жития радикальных святых», изд-во ЭКСМО, М., 2014