Интервью: Что такое церковная иерархия

Недавно в разделе Вопросоответы нам задали вопрос о том, почему важна церковная иерархия, и мы попросили епископа Петроградского и Гдовского Григория (Лурье) на него ответить. Получилось продолжение рождественского интервью о Новом и Ветхом Завете.

Острова: Владыка Григорий, нам задали вопрос. Он звучит так: Почему в православии так важны епископы и клир, иерархия, апостольское преемство? Разве христиане, будучи царственным священством, не могут сами без епископов совершать таинства?

Епископ Григорий: Естественно могут. У святых отцов говорится, что каждый, кто становится святым, реализует в себе это царственное священство, и только это священство является новозаветным священством по сути дела. Особенно это хорошо сказано у Никиты Стифата, но он уже формулирует некоторую традицию. И это священнодействие, которым является христианская жизнь, признает только одну иерархию – в степенях святости. Новый Завет никакой другой иерархии не устанавливает.

Кому через слово дано явление Духа, то его и озаряет слава епископского достоинства. Ибо если и не от людей принял рукоположение некий епископ, он получил свыше — будь он священник, диакон или монашествующий — благодать апостольского достоинства, а именно слово научения и ведение тайн Царствия Небесного. <…> Ибо тот является епископом пред Богом и Церковью Христовой, кого Святой Дух явил в ней богословом, более чем получивший епископское рукоположение от людей и еще испытывающий нужду в тайноводстве в тайны Царствия Небесного, угнетаемый неведением, живущий в крайнем неразумии и не удостоенный никакого небесного дарования, которое Бог подает верным, как священное Его гласит об этом речение: «Веруяй в Мя реки от чрева его истекут воды живы», и снова: «Веруяй в Мя знамения, яже Аз творю, и той сотворит и болша сих сотворит».

Никита Стифат, Созерцание о небесной иерархии.

 – Может ли Церковь оставаться Церковью без епископов?

– Природа новозаветного священства такова, что оно принадлежит действительно каждому из верных в меру их личной святости. Поэтому нет совершенно никакого основания утверждать, что в Церкви всегда сохранится епископат. И более того: Максим Исповедник прямо говорил, что Церковь может быть в одном человеке, то есть даже в мирянине. Любой человек, который имеет истинную православную веру, и является Петром, на котором Христос созидает свою Церковь. И Максим Исповедник сам в определенный период своей жизни уже лично не знал ни одного православного епископа, и священника даже. Мы никогда не застрахованы от того, что внешний епископат, официальное священство, полностью исчезнет. Эту интуицию восприняли беспоповцы – и они имели в Священном Предании основание думать, что такое может произойти. Они, может быть, несправедливо решили, что это уже произошло – с моей точки зрения, несправедливо – но сама эта мысль не является дикой или теоретически невозможной. Когда в новейшее время начинают утверждать, что Господь не допустит никогда, чтобы исчезли последние епископы, то это не имеет основания в Священном Предании.

– Но тогда возникает масса других вопросов. Зачем же тогда мы наплодили тут все эту иерархию? Почему она вообще есть в тех церквах, которые сами себя называют новозаветными? Это кажется противоречием.

– Да, это противоречие. Но оно ненастоящее противоречие. В Евангелии написано, что из Закона, то есть из Ветхого Завета, ни одна черта не прейдет. А в Ветхом Завете было священство. Почему оно должно отменяться? Либо эти слова Христа про Закон неправильные.

– Но ведь в Ветхом Завете другое священство. Не такое, как в нашей иерархии. Как тогда она появилась?

– Так ставится вопрос в протестантской научной парадигме, которая до сих пор является популярной: когда в христианстве появился монархический епископат? Но вообще можно ли ставить так вопрос – это само по себе большой вопрос. Я, например, не вижу, что епископат «появлялся», я вижу, что он был всегда, что он плавно идет от ветхозаветного священства. В раннехристианской традиции есть повествование, которое вошло в самосознание Церкви о себе: историк Евсевий Памфил цитирует Егесиппа, о том, что Иаков брат Господень был Первосвященником иудейским и затем стал первым епископом. Таким образом роль первого епископа всей Церкви, который был епископом Иерусалима в то время, продолжала роль Первосвященника иудейского. Нет никаких оснований не верить Егесиппу в этом отношении, который сам является историком II века и текст которого сохраняет очень близко, без изменений практически Евсевий Памфил. Очевидно таково было понимание христиан первых веков, то есть не только IV но, и II века. Епископат – плавное развитие ветхозаветного священства, но, естественно, не официального священства, а сектантского. Но ветхозаветная Церковь и была сектантской. О чем см. наше предыдущее интервью.

– Это ветхозаветное священство в Церкви не было изначально оформлено как трехчастная церковная иерархия епископ-пресвитер-диакон?

– Правильно поставить вопрос так: как появились пресвитеры то есть священники, которые не епископы. Это связано с тем, что означало слово пресвитер в раннехристианских текстах. Есть случаи, когда слово пресвитер явно значит епископ. Поэтому нужно определять, когда оно значит неепископ, то есть когда отделилось служение священника от служения епископа. Про диаконов говорится, что их всего семь, что они подчинены апостолам, то есть это тоже какое-то другое понимание диаконов по сравнению с нашим. В восточнохристианской терминологии до сих пор есть слово диакон, которое означает все виды служения, которые в византийской, нашей терминологии обозначаются разными словами – это и диакон в нашем смысле, и свещеносец, и чтец, и иподиакон. В таком раннехристианском смысле все это «служитель, прислужник», то есть диакон. В этом значении служение диакона сохранилось у коптов, эфиопов и сирийцев. Поэтому русские путешественники очень удивлялись, что у эфиопов мальчики 10-12 лет в диаконском сане. Но это не потому что эфиопы не понимают канонов, а просто их диаконский сан означал не то, что диакон в Византии означает. И такое раннехристианское употребление было общецерковным еще в IV веке.

Когда в Деяниях апостольских говорится о поставлении семи диаконов, там имеется в виду что-то конкретное, и это высокие церковные должности, но, правда, они не связаны напрямую с богослужением, так как диаконам поручается забота о столах, что бы это ни значило – возможно, это паралитургическая ситуация агап, но это не богослужебные роли.

– Когда между ними всеми устанавливается иерархия трехчастная?

– Сложно сказать. Трехчастная классификация это уже поздняя традиция, не раньше III века. С чинами церковными детали очень неясны, но это потому что мы вообще практически не знаем про христианство II века и очень мало знаем про III в. Мы можем говорить, что иерархия это некоторая модификация ветхозаветной иерархии. Есть некоторые начальствующие, судя по тому, что Павел говорит:

Речé же пáвелъ: не вѣ́дахъ, брáтiе, я́ко архiерéй éсть: пи́сано бо éсть: кня́зю людíй тво­и́хъ да не речéши злá (Деян. 23:5).

То есть  уважение к церковной иерархии сохраняется. Но трехчастной иерархии, конечно, не было. Акцент на трехчастности, троичности появляется во второй половине IV века. Это такая фишка подавляемого православного меньшинства времен засилья ариан – у них «наболело», и на этом фоне все становится троичным. Это настроение хорошо видно в Слове Григория Богослова памяти Василия Великого – прорвало, наконец можно! 

Еретики подыскивались, чтобы уловить ясное речение о Духе, что Он Бог — cиe справедливо, но казалось злочестивым для них и для злого предстателя нечестия. Им хотелось изгнать из города Василия — сии уста Богословия, а самим овладеть Церковью и, обратив ее в засаду для своего зловерия, производить отсюда, как из крепости, набеги на других. <…> Между тем Василий медлил до времени употребить собственное речение, прося у самого Духа и у искренних поборников Духа не огорчаться его осмотрительностью; потому что, когда время поколебало благочестие, стоя за одно речение, можно неумеренностью все погубить. И поборникам Духа нет никакого вреда от малого изменения в речениях, когда под другими словами узнают они те же понятия, потому что спасение наше не столько в словах, сколько в делах. <…> А что Василий, преимущественно пред всеми, исповедывал Духа Богом, cиe доказывается тем, что он многократно, если только представлялся случай, проповедовал cиe всенародно, а также и наедине с ревностью свидетельствовал пред теми, которые спрашивали. Но еще яснее выразил cиe в словах ко мне, пред которым в беседе о таких предметах у него не было ничего сокровенного. И не просто подтверждал он это, но, что редко делывал прежде, присовокуплял самые страшные на себя заклинания, что, если не будет чтить Духа единосущным и равночестным Отцу и Сыну, то да лишен будет самого Духа.

Григорий Богослов, Слово 43.

– Как появилось много епископов? Ведь Первосвященник в Ветхом завете мог быть только один.

— Да, ветхозаветный Первосвященник был первосвященником, архиереем Иерусалима, и продолжал им быть в христианстве. А потом, когда появились другие церкви кроме иерусалимской, появилось дублирование Первосвященника – в таком же смысле, в каком в христианстве много храмов, в то время, как Храм возможен только один. То же самое можно сказать и про то, что происходит в храме – жертва приносится всегда одна и та же. При этом одна и та же Евхаристия может приноситься в разных местах. Поэтому и все, что с ней связано, без чего ее нельзя совершить в качестве ритуала, тоже едино. В Жертве мы участвуем не как в копии Жертвы Христовой (что разъяснил известный собор Николая Мефонского против Сотириха), а именно в том самом событии. Здесь действует та же логика, что и в причастии, в котором Тело Христово одно во всей полноте в каждой частице. По этой логике каждый правящий архиерей является Первосвященником. Все епископы являются в этом смысле некоторым земным подобием единого Архиерея великого. Это такой раннехристианский сюжет о священстве Христа, о его архиерействе как ветхозаветного Первосвященника по чину Ааронову. А по чину Мелхиседекову подобием Христа в этом смысле являются все святые.

– Но ведь миряне все равно не могут совершать литургию.

– Да, миряне в силу дисциплинарных причин и в рамках ветхозаветного закона не могут совершать храмовое жертвоприношение, поэтому они не могут совершать ритуалы связанные с преложением хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. Это несомненно так. Потому что они не посвящены для ветхозаветного богослужения специальным образом в плане Закона.

– Литургия как жертвоприношение с хлебом и вином тоже часть Ветхого Завета?

– Конечно. Это жертвоприношение под видом хлеба и вина Агнца, жертвенного животного. Но мы же говорим о христианстве которое выше Закона. И тут уже по-другому. У Киприана Карфагенского есть послание христианам на рудники. Их письмо не сохранилось, но судя по его письму, они ему написали, что они страдают на рудниках от того, что не могут совершать Евхаристию. И он их утешает следующим образом: вы не переживайте, что вы не можете совершать евхаристию как ритуал. Вы уже принесли тела ваша в жертву живу, святу, благоугодну Богови (Рим.12:1-3) и жертва Богу дух сокрушен (Пс.50:19). То есть вы совершаете в своих телах Евхаристию, поэтому вам в этом ритуале нет нужды. И христианское осмысление мученичества именно в том, что мученики приносят жертву самими собой.

Не чувствуйте, возлюбленные братья, никакого ущерба вашему благочестию и вере оттого, что там служителям Божиим нет возможности совершать Божественную службу. Вы служите ее и приносите жертву Богу драгоценную, славную, которая много поможет вам получить награду на Небе, ибо в Священном Писании сказано: “Жертва Богу дух сокрушенный, сердца сокрушенного и смиренного Бог не презирает” (Пс. 50, 19). Эту жертву приносите вы Богу. Эту жертву совершаете непрерывно днем и ночью; сами вы стали жертвой Богу, предлагая себя как святых и непорочных овец на заклание, по слову Апостола: “Умоляю вас, братья, милосердием Божиим, предоставьте тела ваши в жертву живую, святую, угодную Богу, не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная” (Рим. 12, 1—2).

Киприан Карфагенский, Письмо 64 к Немезиану и другим, сосланным на рудокопни.

Такой смысл имеет и жертва самого Христа который тоже приносит Себя в жертву, и уже в книге 4 Маккавейской есть этот смысл. Более того те, кто не совершает эту жертву в своей жизни, те вообще находятся вне христианства и Нового Завета. Апостол ведь говорит всем, а не только мученикам, как нечто, что должно сделать: принесите тела ваши… Только если на это ориентироваться и пытаться это делать , только тогда те ритуалы, к которым Церковь приглашает, будут на пользу. А в противном случае – я продолжаю пересказывать апостола Павла – эти ритуалы будут во вред:

Да искушáетъ же человѣ́къ себé, и тáко от­ хлѣ́ба да я́стъ и от­ чáши да пiéтъ. Яды́й бо и пiя́й недостóйнѣ, сýдъ себѣ́ я́стъ и пiéтъ, не разсуждáя тѣ́ла Госпóдня. Сегó рáди въ вáсъ мнóзи нéмощни и недýжливи, и спя́тъ [усыпáютъ] довóлни (1 Кор. 11:28-30)

– Такая возможность вести христианскую жизнь без Евхаристии отражается также в Житии Марии Египетской?

– Да, Церковь принимает такое как возможный вариант, и хотя житие Марии Египетской в этой части исторически недостоверно, как могут сказать скептики, тем не менее оно отражает учение Церкви. Но у всех ранних подвижников точно так же. Например, Павел Фивейский. Его история отражает образ жизни ранних монахов. Из рассказа о том, как Антоний Великий нашел Павла Фивейского, чтобы его похоронить, следует, что первые монахи вообще никогда не причащались, они были отшельниками, которые уходили добровольно в пустыню. Более того, там даже ничего не говорится о причащении перед смертью – Антоний его не причащал. Житие отшельническое предполагает то же самое, что мученическое.

– То есть христианская жизнь по Благодати, а не по Закону, не предполагает обычных таинств-ритуалов?

– Так можно сказать про тех, кто живет полностью по Благодати и кому Закон уже не нужен. Мы так говорим про мучеников, в том числе про исповедников, которые находятся в рудниках и заточениях, и про отшельников, которые почувствовали влечение к такой жизни. Первый случай и для нашей эпохи актуален, второй неактуален, но исторически он существовал и сыграл огромную роль в истории Церкви. Но, говоря так про них, надо быть осторожным, потому что тогда можно подумать, что Закон и Благодать следуют друг за другом хронологически. То есть, что если по Закону все хорошо, а по Благодати пока не очень, то польза от Закона все равно будет усваиваться. Вот не будет. Здесь такой подвох. Это касается соотношения между жизнью подзаконной и благодатной в христианстве. С одной стороны никакой Благодати не будет без того, чтобы сначала был Закон. Поэтому одно должно быть с другим. Но Закона без Благодати тоже не будет. Поэтому те, кто начинают довольствоваться вот этим законническим в буквальном смысле слова уровнем христианской жизни, получают то, против чего предостерегает апостол Павел – недостойное причащение. Причащаться нельзя нейтрально, это неполезно. Попытка оставить от христианства только Закон – это фарисейство, в евангельском смысле.

– С иерархией мы разобрались. В новозаветных книгах упоминаются иерархические служения, но они являются продолжением ветхозаветной иерархии, а с точки зрения Нового Завета это все неважно. Но и в Ветхом Завете и в Новом Завете есть кроме формальной иерархии через посвящение еще разные типы харизматического служения – в Ветхом Завете это пророки, в раннем христианстве это тоже пророки, учители, и другие служения Духа, о которых говорит ап. Павел. Что происходит с этим харизматическим типом служения дальше в истории Церкви?

– Монашество вобрало в себя пророческое служение. О таинстве монашества глава 6 в книге «О церковной иерархии»  Дионисия Ареопагита. Там говорится, в чем оно состоит, и там понятно, что это харизматическое служение. Монах должен быть святым, и это не может быть следствием ритуалов, то есть монашеского пострига; постриг не является механическим средством изготовления монаха. И монахи направляют народ Божий так же, как ветхозаветные пророки водили ветхий Израиль. Другие харизматические служения – это юродство и тайные святые-миряне (жития Алексия человека Божия и Иоанна Кущника).

–Примеры харизматического служения, которые вы приводите, отличаются от новозаветных, потому что это примеры тайные. А там дары Духа очевидны для всех, кто внутри церковного общества. Вот они собрались, скажем, как какие-нибудь пятидесятники, и стали говорить на языках. А где эти дары в более позднем христианстве?

– Всегда были старцы. Некоторых монахов прямо так при жизни и называли пророками. К нем обращались за исцелениями, они совершали чудеса. Пророков всегда было много и среди этих «много» есть лжепророки и истинные пророки. Исцеления и чудеса от подвижников обычны даже для 20 века.

– А говорение на языках, о котором пишет апостол Павел? Что это такое?

– Говорение на языках подразумевает говорение на незнакомом тебе, но существующем реально языке. Апостол Павел вообще говорит, что это не лучший дар, что с ним связаны определенные искушения, то есть он критикует его, но в то же время свидетельствует о том , что такой дар был. Почему этот дар исчез — непонятно. Есть научная литература и бесконечное кол-во интерпретаций, но ни один из имеющихся у нас источников это не может объяснить. В истории раннего христианства очень многое остается непонятным. Видимо, говорение языками это какое-то продолжение Пятидесятницы, ведь Пятидесятница – это символическое повторение истории вавилонской башни , только наоборот, что подчеркивается в кондаке праздника. Но как это говорение литургически реализовывалось и почему это было важно, мы не понимаем.

Кондак Пятидесятницы

Егда снизшед языки слия, разделяше языки Вышний, егда же огненныя языки раздаяше, в соединение вся призва; и согласно славим Всесвятаго Духа.

Перевод: Когда Вышний сошедши смешал языки (то есть во время строительства Вавилонской башни), то Он тем разделил народы; а когда подал огненные языки, Он призвал всех к единству (веры)…

– То, что мы читаем в новозаветных текстах ощущается как переживание чудесного, чего-то, что нельзя никак объяснить рациональным способом. Мы там видим опыт, который можно назвать экстатическим или мистическим, но такой, который, как считается, отсутствует сейчас. Чудеса случаются всегда, конечно, и Ветхом Завете они были, и у святых отцов, но в текстах новозаветных такое ощущение, что они происходят регулярно – как будто каждое воскресение осушение Красного моря нон-стоп.

– Вообще Вы сейчас формулируете интуицию календарной гипотезы возникновения новозаветных текстов: что все они были написаны как литургический комментарий к определенным местам Ветхого Завета, где говорится о конкретных чудесах.

– Значит ли это, что в новозаветных общинах эти чудеса Ветхого Завета очень много значили и так сильно переживались, что практически и осуществлялись?

– Да, как осуществляемые Христом. Все ветхозаветные чудеса это пророчества о том, что сделает Христос, Мессия. Христос повторил и наконец-то реализовал то, что когда-то было описано в Пятикняжии, затем еще (то же самое) произошло в истории Израиля и еще эсхатологически оно же было увидено несколькими пророками. Новый завет является комментарием к Ветхому в смысле реализации и завершения того, что было предсказано в Ветхом Завете.

– Первые христиане в очень большой степени имели такое пророческое переживание действительности и в отношении прошлого (Ветхий Завет) и в отношении настоящего (дары Духа и пророчеств) и в отношении будущего (ожидание второго пришествия).

– Да, особенно это выражается в эсхатологии – Мессия приходит дважды, а не один раз.

– Ну и где это переживание сейчас?

– У святых полно. Вся Катакомбная Церковь была основана на этом переживании наступления последних времен и скорого пришествия антихриста. Резкая активизация его началась еще до первой мировой войны и революции. Про это я написал житие Михаила Новоселова, почему и начинается оно с цитаты из Козьмы Пруткова и из Соловьева:

Есть бестолковица…
Сон уж не тот!
Что-то готовится…
Кто-то идет!

Беседовали Дмитрий Бирюков, Алена Чепель