Что люди в России думали о православии
с 1900 по 1930 гг.
Составлено по корпусу дневников ХХ в. Прожито
1900
О Толстом и раскольниках
20 мая (7 мая). Александра Богданович, жена генерала Е.В. Богдановича:
Вчера Арсеньев очень интересно рассказывал, какие были мотивы, побудившие Льва Толстого сделаться отступником православной церкви. Толстой, уже после своего сочинения «Война и мир», задумал раньше всего сделаться монахом, поехал к тульскому архиерею Никандру (который это и рассказал Арсеньеву). Никандр отговорил Толстого, сказав ему про его семью, что наша религия требует, что если муж идет в монахи, то и жена должна быть тоже в монастыре. Так как жена Толстого этого желания никогда не имела, то граф свою мысль оставил. Затем вторично он явился к архиерею Никандру с мыслью, что все свое имение он желает раздать нищим, при этом привел текст из Евангелия и сказал, что сделает это, чтобы быть «совершенным», как указал Иисус Христос. Никандр на это ему сказал, что, отдав все свое имение, он все-таки не будет «совершенен», так как все люди грешны. Таким образом, Никандр опять отговорил Толстого.
После этого Толстой поселился в Москве. В низу его дома жил раскольник, не приемлющий священства. У этого раскольника родился сын, который вскоре умер. Он его не крестил и похоронил в погребе, за что отсидел две недели под арестом. Старшего сына этого раскольника взяли в солдаты. Отец приказал сыну присягу не принимать. Сын приказание отца исполнил, отказался присягать, и был за это наказан — два года провел в арестантских ротах. Вот эти два разговора с архиереем и затем оба случая с раскольником так подействовали на Толстого, что поколебали его веру в православную церковь, которая совсем по-евангельски не учит и не действует.
1903
Бывший тюремный священник
5 ноября (23 октября). Татьяна Сухотина-Толстая, старшая дочь Л.Н. Толстого:
Вчера были здесь два интересных посетителя: 1) датчанин, идущий на пари пешком без копейки денег из Владивостока в Копенгаген. Он должен был пройти это расстояние в один год, но вчера истек срок и он проиграл. Берет только провизию для пропитания; 2) священник, бывший тюремный. Сначала папа, обошелся с ним холодно, но потом, вероятно не желая отнестись к нему с пренебрежением, поговорил с ним серьезно. Он, вероятно, ездит с надеждой обратить папа, а может быть, и с полицейскими целями. Когда я одна осталась с ним за чаем, он старался и меня обратить, но я ему сказала, что для того, чтобы отшатнуться от православной церкви, достаточно знать о тех гонениях за веру, которые она производит, и о тех жестокостях, которые она делает во имя Христа. Приемы его очень примитивные, но для того чтобы действовать простой искренностью, он недостаточно непоследователен и недостаточно сам верит.
1912
Синод, Распутин, хлысты, магия
31 марта (18 марта). Александр Блок, поэт, классик русской литературы XX столетия:
Третьего дня полдня провела у меня Ангелина. И у нее события. Ее подруга Сергеева живет у них, после того как в часовне Спасителя упала в ноги случайно приехавшему царю и сказала ему: «Царь-батюшка, помилуй святителя». — «Какого?» — спросил царь. «Гермогена». Едва он уехал, шесть сыщиков ухватили ее и стащили и участок. Продержали там недолго — часа три. Г-жа Сергеева — «курсистка» (т. е. Женского педагогического института). «Скоро, скоро», — ответил царь и велел ее ни трогать.
У Ангелины так теперь: «преосвященный Гермоген» — подлинная церковь, тот круг (из образующих новую церковь), к которому «примкнула» она. Гермоген — вполне свят. Илиодор («отец») меньше, но и он. Распутин — враг. Распутин — примыкает к хлыстам. С точки зрения г-жи Сергеевой, Мережковский — тонкое хлыстовство.
Итак: «православнейшие оплоты» — и те покинули Синод и Саблера. Смотря на все это жестко и сухо, я, проезжая на извозчике по одной из самых непристойных улиц — Сергиевской, думаю: вот и здесь, и здесь — тоже «недовольны», тоже горячо обсуждают, с кем быть, с Синодом или с Гермогеном.
Г-жа Сергеева приводит в ужас мать Ангелины тем, что не ест, спит на полу и т. д. Глупая девчонка, которая живет у них же, стала уважать г-жу Сергееву после разговора с царем.
Г-жа Сергеева — воплощение деятельности. Изнывает в «мирных» (курсовых) делах и вечно стремится к «делу». Вероятно — сильна магией. Показательно то, что магия может уже действовать на самое неподвижное, что есть в мире (т. е. — православная гувернантка из военной семьи, притом не чисто русского происхождения).
1914
Троице-Сергиевская Лавра, иеромонахи
31 мая (18 мая). Михаил Пришвин, писатель:
Троица. Занесло меня в Троицу к Троице.
Коридор-траншея, через два соединенных здания, так что видны люди, как черные тараканы, и дух со времен Филарета: все пропахло тем особенным духом из смеси всевозможного вещественного с невещественным: аскетического, грибного, ладанного, ржаного — пшеничного, мужицкого, византийского.
Полнейшее приятие мира: в монастырской гостинице открыто допущена продажа водки.
Увидели богомольцы Лавру и крестятся, а внизу кипит все съедобное, и уже десятки женщин, похожие на черных тараканов, метятся на него.
В Лавре монахи — ремесленно-грубоватые.
В посаде домики солидные, из хорошего леса, строила духовная рука. Не один иеромонах имеет такой домик и семью. Жалованья иеромонаху 600 рублей: как только стал на ноги, сейчас сваха предлагает вступить в брак. У одного дети уже окончили семинарию. Вопрос, как исповедуется такой монах, — грех. Но это решается психологически: как только человек вступил в брак, так сила греха исчезает, грех теряет свое жало: совершенно обратное с библейским грехопадением. Это и понятно: чувство греха питается одиночеством, а раз человек перестал быть одиноким — греха не стало. Это сразу видно из общей картины посада и монастыря. Здесь отличие от других монастырей в том, что монах, возвращающийся в мир, омерзителен для народа, насколько народ уважает монаха в стенах, настолько же презирает за стеной, я замечал у крестьян-землепашцев настоящее чувство гадливости к монахам, как у нас к змее. Здесь население привыкло, пошло навстречу, и вот это приятие монаха в мир есть особенность Лавры.
1915
Московская дума и Распутин
13 октября (30 сентября). Михаил Богословский, историк, академик:
Московская городская дума все вчерашнее заседание посвятила церковным делам. По открытии собрания в 7 час. вечера, Дума тотчас же устроила «частное совещание», и совещалась по поводу выхода обер‑прокурора Синода три часа, затем в 10 час. вечера началось открытое заседание, которое и ограничилось чтением резолюции, выражающей сожаление по поводу ухода А. Д. Самарина и ущерба, причиненного его уходом православной церкви. Городские же дела из‑за синодских были отложены до следующего заседания, они могут и подождать. Уход Самарина, не смогшего одолеть «темную силу» Распутина, вызывает чувство сожаления в русских людях. Но на выражение чувств можно было истратить ровно десять минут, а не 3 часа, и уже ни в каком случае не откладывать из‑за этого выражения городских дел.
Дума, руководимая кадетом Челноковым, всецело ушла в политику, а город остается без дров, без сахару и без разных других предметов первой необходимости. Извозчики сделались сущими разбойниками, а город и не помышляет о таксе. О ломовиках и говорить нечего. Вопрос о предельной высоте домов все продолжает лежать под сукном. Конечно, где же заниматься этими делами, когда часы уходят на словоизвержения о Синоде и Распутине. В Думе немало атеистов и людей, глубоко равнодушных к православной церкви, а тут, изволите видеть, как эта церковь вдруг стала всем дорога. При общем нервном настроении такого рода демонстрации вносят в общество еще больше смуты и недовольства и пришпоривают тех, кто без этих выступлений были бы спокойны.
1916
Секта вокруг Распутина
11 февраля (29 января). Михаил Богословский:
Прочел книжку Пругавина о Распутине, выведенном под фамилией Путинцева. В книжке описывается, как великосветские дамы ездят к Распутину и веруют в него. Пругавин, видимо, точно сообщает факты – и тогда не остается сомнений, что это не новое, а давнее сектантское движение, уродливое выражение сильного религиозного чувства, вышедшего за церковную ограду и блуждающего на распутии. Те же явления, что при Александре I в кружке Татариновой, позже в круге почитательниц Иоанна Кронштадтского, также признававших в нем Бога‑Саваофа. Все это может интересовать сектоведов; но не понимаю, почему наши либералы, которые должны бы, кажется, везде и во всем стоять за свободу – не дают свободы верований другим, если сами с этими верованиями не согласны, а непременно считают нужным произвести сыск, пресечь и устранить явление, им неугодное. Не есть ли это тот же деспотизм с левой стороны, еще худший, чем с правой. Кому какое дело, какая богомолка или странница сидит в задних комнатах у замоскворецкой купчихи, и что за дело, к кому ездят и во что веруют великосветские барыни. Люди, громко кричащие о «свободах» и в том числе о свободе совести, на деле являются теми же инквизиторами, испытующими религиозную совесть других. Все это партийная борьба, не брезгающая средствами. Причина таких сект – неудовлетворенность церковью; казалось бы, дело церкви бороться с такими сектами, но не преследованием, а единственно удовлетворением религиозных исканий, не находящих удовлетворения в черством и сухом формализме нашей иерархии и нашего духовенства.
На помощь ищущей и страдающей душе христианской должен придти кроткий, вдумчивый и отзывчивый пастырь церковный, а не чиновник ведомства православного исповедания в официальном вицмундире.
Присяга и вероисповедание
20 апреля (7 апреля). Татьяна Сухотина-Толстая:
Забыла еще сказать, что свидетелями под стражей (т. к. оба они сидят в тюрьме) были Сережа Булыгин и О.В. Завалиевская.
В первый день нас продержали до вечера и только успели нас опросить, какого мы вероисповедания, и привести к присяге тех, которые от нее не отказались. Такие тут оказалась вероисповедания, каких мы отроду не слыхивали.
М.В. Булыгин сказал, что он исповедует веру христиан первых веков. Шохор-Троцкий — что он вероисповедания «своего собственного», Горбунов — что он свободный христианин и т.п.
Большинство сказало, что по «паспорту я православный». Большинство также отказалось от присяги. Когда меня спросили, я сказала, что я крещена православной, а от присяги прошу меня избавить.
1917
Недовольство епископами
5 января (23 декабря). Михаил Богословский:
Разговоры, разумеется, о текущих событиях. Весьма печальная сторона в деле Распутина та, что его как «простеца» и святого человека выдвинул православный епископ, ректор Петербургской духовной академии Феофан. Другие епископы выдвигали других «простецов»: у епископа Гермогена был какой‑то «блаженный Митя». Разве католический священник или епископ, заметив страдающую христианскую душу, ищущую опоры, подставит ей какого‑нибудь «простеца»? Ясно, что он сам постарается сделаться ей опорой и возьмет ее в свои сильные направляющие руки. Не оттого ли наши епископы отказываются брать заблудшее овча на рамена свои, что они в сущности чиновники, подписывающие бумаги и чуждые горячего религиозного порыва?
Молебен на Красной площади без многолетия Императору
17 марта (4 марта). Никита Окунев, служащий пароходства:
В час дня был назначен на Красной площади всенародный молебен парад войскам. При морозе в 10° и под лучами зимнего, но уже греющего солнца собралось народу и войск несметное количество. Порядок был, как и все эти «революционные» дни, — образцовый, настроение, при сборе людей, праздничное, но затем, кажется, оно испортилось. Ни молебна, ни парада — высокоторжественными не сделали. Было 2—3 хоругви, мало духовенства, мало звона, и в строю не было «стройности» и известного церемониала. А главное, на что все роптали, — вместо одного часа дня молебствие началось в 2 ч. 30 м. дня, и совершенно оно было неблагоговейно, так как все время слышались разговоры, шум пропеллеров летавших над Красной площадью трех аэропланов и треск кинематографических аппаратов. Впрочем, теперь все еще «временное». Будет время, и помолимся, и побравурничаем по-настоящему. Но протодиакон К. В. Розов (мой старый приятель) и при новом режиме показал свой удивительный по силе и красоте голосище, на всю площадь провозгласивши многолетие «Державе Российской, ее правителям, союзникам, православным христианам и христолюбивому воинству». Теперь уже эти многолетия такие коротенькие…
Церковь осталась без управления…
23 апреля (10 апреля). Михаил Богословский:
Разговор о положении православной церкви, которая осталась без управления, так как церковью правил император через Синод. А может ли править через Синод Временное правительство, в составе которого могут оказаться и неверующие люди, и неправославные, и даже и совсем не христиане? На обратном пути встретил на Пречистенском бульваре Пичету, который рассказывал мне о безобразиях большевиков, повсюду действующих «захватным правом».
Царская vs революционная бюрократия в церкви
8 сентября (26 августа). Александр Жиркевич, поэт, прозаик, публицист, военный юрист, коллекционер, общественный деятель:
Тоска была вчера так сильна, что я пошел к Яковлевым. Мне удалось его расшевелить, затронув его любимую тему — о том, как переводилось им на чувашский язык Евангелие. По всему, что мне от него же было ранее известно, на чувашском языке нет многих слов для выражения отвлеченных понятий. Это предположение мое задело вчера Яковлева. Он достал мне экземпляр чувашского Евангелия и стал его переводить на русский язык. А Некрасова, дочь его, читала те же места по-русски. Конечно, я был прав. Евангелие на чувашский язык переведено так, чтобы только сохранился смысл того, о чем повествуется. При переводе Яковлев (и его сотрудники) пользовался не только текстами Евангелия на русском, греческом, латинском, немецком и других иностранных языках, но и взглядами православной церкви и комментариями, толкованиями учителей церкви. Получился не дословный перевод с русского, а текст, в котором удержан смысл, общий всем Евангелиям. Все неясное, спорное оставлено, согласно русскому тексту, в неясности. Мне кажется, что перевод Яковлева при таких условиях более близок к духу Евангельскому и содержит в себе меньше ошибок… Яковлев мне охарактеризовал работу — перевод Евангелия — взглядом Иль-минского на значение часов в жизни человеческой. Часы бывают разнообразны, но все они должны быть устроены так, чтобы показывать одно и то же время. Суть во времени. Так и в Евангелии сущность — в смысле текста, а не в тех или иных выражениях. Вчерашний вечер значительно меня успокоил, и я спал хорошо, без тревоги. Мне нравится, что Яковлев всегда, когда касается своих трудов по делу просвещения чувашей, себя ставит на второй план, а на первый выдвигает Ильминского. Да оно на самом деле так и было. Без помощи, указаний, протекции Ильминского его заела бы наша бюрократия, он ничего бы не сделал путного. Помощь Победоносцева явилась благодаря лишь Ильминскому. Сколько можно было сделать при старой царской бюрократии, несмотря на ее недостатки! И как трудно провести что-либо теперь, при бюрократии революционной! Это я на себе испытал и испытываю.
Демонстрация вместо молитвы
20 сентября (7 сентября). Никита Окунев:
В «Социал-демократе» объявлено: «Сегодня — парад войск московского революционного гарнизона. Посылайте на Красную площадь к 5-ти часам вечера рабочие делегации с приветствием революционным солдатам! Превратите этот парад в братание с революционными солдатами, демонстрацию единения рабочих и солдат.»
А давно ли, перед двунадесятыми праздниками, как завтра, — (Рождество Пресвятой Богородицы) — и солдаты, и рабочие спешили в храмы Божии и мирно молились. Ни парад этот, ни демонстрация благу народному не помогут. Бог отступился от нас, да и недостойны мы Его милости. Московские католики говорят, что их ксендзы в своих проповедях указывают уже на православных как на неверующих и говорят, что за это Бог и победы не даст православным, а были победы у итальянцев, французов, баварцев, и это потому, что те — католики и с политикой Бога не забыли.
«Товарищи, мы православные!»
13 ноября (31 октября). Михаил Пришвин:
В трамвайной толпе яростный шел спор, яростно кто-то стоял за правду и называл Керенского вором.
— А думаете, Ленин не украдет? — слабо возразили.
— Не оправдается Ленин, и его туда же!
Потом нельзя было уловить смысла спора, это было рычание. Я протолкался к рычащему за правду и увидел гориллу…
— Насилие…
— Пикни еще и увидишь насилие. Кто-то слабым голосом сказал:
— Товарищи, мы православные!
Горилла не утихла, но полезла куда-то еще яростней.
Мы потом об этом слышанном «Товарищи, мы православные» целый вечер беседовали с Иваном Васильевичем.
«Товарищи» — это одно сочетание, а «православные» — совершенно другое, и так странно казалось, что в этой фразе «Товарищи, мы православные» соединилось столь разнородное, будто между теми и другими кто-то поставил знак сложения: товарищи + православные, а результат сложения — ярость гориллы.
Вот этот вопрос, почему союз трудящихся — товарищи и союз верующих вместе взятые превращают и товарища, и православного в гориллу, мы с Иваном Васильевичем и обсуждали…
И так шло с двух сторон: православные умирали за невидимый град, а товарищи за видимый град на земле, но сами этим градом пользоваться не смели, ни видимым, ни невидимым. Другими словами, православные назывались народ, а товарищи — интеллигенция. Между теми и другими были русские европейцы, которых теперь называют кадетами и буржуазией: эти стояли за свободу личности.
Ни народ, ни товарищи, однако, оправдания этой свободе в русских условиях не находили и кадетов всегда ненавидели и теперь перенесли эту ненависть на всю по-европейски реформированную интеллигенцию, и теперь сделали ее пищей гориллы.
Так что в чистом виде появление гориллы происходит целиком из сложения товарищей и православных.
— Мы, товарищи, православные!
…
Хотя бы посмотрели, как в церкви идут люди прикладываться к чудотворной иконе: идут по одному, каждый перед этим оправится, выстоится и, когда черед дойдет, приложится честь честью и непременно каждый по-своему, по своей манере.
«Мы, — говорят, — все равны!» Ну вот и посмотри, как равны, один шел с благоговением, и того одного затолкли и все изломали, истоптали и стало ни на что не похоже, и град невидимый стал городом Петербургом, оскверненным, загаженным, и люди стали гориллами.
Я наблюдал за этими товарищами и православными и в церкви и в городе — одно и то же везде. Начинается все прекрасно, все вдруг вместе радостно чувствуют, что вот это имение, этот город и эта прекрасная столица с золотом на стенах дворца — все это наше, а потом все ринутся и, не зная, что такое священное «мое», прямо переходят в «мое гориллино» и спешат [скорее] отломить со стены града золото, берут в руки золото, а это никому не нужная позолота.
Надежда на Патриарха
18 ноября (5 ноября). Михаил Богословский:
Воскресенье. Утром я пошел в церковь на углу Пречистенки и Царицынского переулка, которая мне очень по душе своим видом сельского храма, обстановкой и пением. Батюшка в конце обедни говорил проповедь, в заключение ее возвестил, что сейчас в Храме Спасителя идут выборы патриарха. Он возвестил это как великую радость, и я действительно почувствовал радость. Будет лицо, вокруг которого может сплотиться православная Россия; будет духовный, по крайней мере, центр, к которому должны будут тяготеть рассыпанные, растерзанные, разбитые и измученные. Церковь не изведала, таким образом, анархии, чашу которой пришлось испить государству. Когда во главе государства стали жиды и негодяи, отрадно иметь во главе церкви чистого и святого отца. Без патриаршества, может быть, и следовало обходиться при царе. Но теперь оно может оказать бесценные услуги для России. Кого выберут? Очевидно, собор поспешил с избранием ввиду происшедших событий.
1918
Начало гонений
2 февраля (20 января). Никита Окунев:
Патриарх «Московский и всея России» Тихон обратился «ко всем чадам православной Церкви российской» с посланием, начинающимся текстом из Апостола (Гал. 1, 4): «Да избавит нас Господь от настоящего века лукавого». В нем он запрещает творящим «кровавые расправы» приступать к Тайнам Христовым, анафематствует их, если они по рождению своему принадлежат к Церкви православной, а «верных чад православной Церкви Христовой» заклинает не вступать с ними в какое-либо общение. В послании говорится, что обряды крещения, брачные «открыто объявляются ненужными, излишними. Святые храмы подвергаются разрушению, ограблению и кощунственному оскорблению. Обители святые (Александро-Невская и Почаевская) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием.» Послание заканчивается призывом всем встать в защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Церкви и «если нужно будет, и пострадать за дело Христово».
<…>
Вчера за всенощными бдениями, а также сегодня во время обеден в православных храмах Москвы читались воззвания Патриарха и Церковного Собора и говорились проповеди по поводу начинающихся гонений советской власти на Церковь. Многие исповедовались и причащались, чтобы сегодня закончить это религиозное торжество участием во всенародном крестном ходе из всех московских православных церквей на Красную площадь. Грешный человек — я в церкви ни вчера, ни сегодня не был, но на крестный ход пошел вместе с дочерью и без лицемерий говорю, что не из любопытства, а по душевному побуждению — погрустить и молитвенно вздохнуть в единении с верующими, — погрустить и вздохнуть об угнетении нашей Церкви. Дорогою к Красной площади видел множество наклеенных свеженьких объявлений Совета РСД «Ко всем гражданам». Там сказано, что крестному ходу «они» не помешают, но разъясняется «сознательным солдатам, рабочим и крестьянам», что «великая русская революция разрушает до основания все виды рабства» и отбирает у попов монастырское и церковное землевладение, состоящее будто из 2-х млн. десятин. Духовенство, мол, было потатчиком и крепостного права и расстрелов и вешаний, а также распутинских кощунствований, войны и т. д. Заканчивается это новое произведение советского президиума: не идти на это церковное торжество вместе с «помещиками, капиталистами и их прислужниками», которые восстали «на защиту богатств, имений, земель, жалования в 200 тысяч руб. митрополитам, миллионов, накопленных в монастырской казне, сытой, спокойной и бездельной жизни сотен тысяч праздных и богатых людей». Последние суммирования так же преувеличены, как и в былых выпадах кадетов против «попов». Однако участниками этого церковного протеста, т. е. сегодняшнего Крестного хода, в большинстве, я думаю, были теперь именно кадеты. «Не плюй в воду, пригодится воды напиться»… Приближаясь к Красной площади, я примкнул к одной из бесчисленных процессий и так дошел до Лобного места, где, в первом часу дня Патриарх отслужил молебен. В ожидании его выхода из Спасских ворот, в предшествии многочисленных хоругвей, икон и сонма духовенства, на Красной площади (как и в пути до нее, и по окончании крестного хода, в пути по церквам) духовенством и народом распевались разные песнопения и между прочим «Христос Воскресе». Все чувствовали себя, безусловно, благоговейно, но вместе с тем и нервно. Как завидят какого-нибудь сорванца из той породы, которая так свирепствовала в срывании погон с «униженных и оскорбленных» офицеров и чиновников, как завидят его, демонстративно идущего чрез толпу в шапке, то возбужденно кричали все «снять шапку!». На этой почве были, должно быть, пререкания, и толпа то и дело шарахалась в разные стороны, ожидая, что эти шапочные товарищи будут стрелять.
<…>
Накануне Николина дня, который по указу нечестивейшего нашего правительства, конечно, праздноваться не будет, — был за всенощной и там до слез расчувствовался от убожества церковного. На входных дверях объявление: «Придите православные на помощь Храму Божиему. Средств нет, топить Храм нечем. Приносите с собой хотя бы по поленцу.» И действительно: несмотря на толпу молящихся и на массу горящих свечей, холодище в храме невозможный. Духовенство под облачениями в шубах, как за крестным ходом на Иордане, и, кажется, некоторые из причта в валенках. Служат, против обыкновения, торопливо, не истово. Вот оно как сказалось «отделение церкви от государства»! Нет, стало быть, средств к существованию церквей. Что толку, что предоставлено самим верующим заботиться о благосостоянии храмов и их служителей! Но не предоставлено верующим свободно посещать храмы. Вот, например, завтра, а также во многие другие праздники, особенно в двунадесятые, — в церквах едва ли соберется много молящихся: большинство (и я, многогрешный) должны идти на службу. Теперь везде введены такие листы, на которых должны являть собственные подписи, и эти листы в 10 с четвертью ч. утра относятся в президиумы фракций, которые строго следят за непришедшими на службу и карают их первые разы вычетом однодневного заработка, а потом и увольнением со службы. Так как же тут праздновать людям, для которых каждый завтрашний день сулит если не полный голод, то основательное недоедание?!
1919
Расстрел 1000 человек в Ставрополе, мужественный священник
24 июня. Александр Жиркевич:
А вот рассказ о том, что в эту зиму творилось в Ставрополе. Там большевики нахватали до 1000 человек, якобы виновных в контрреволюции, но, в сущности, ни в чем не повинных мирных граждан. Решено было очистить от них тюрьмы, т. е. убить их. Расстрел показался слишком слабым наказанием. Придумали утопить в реке. Повырубили проруби и решили туда спустить эту тысячу несчастных, о чем им и было объявлено. Среди них нашелся мужественный священник. Он старался поднять упавший было дух приговоренных к мучительной смерти узников, доказывая им, что смерть для них должна быть радостной, т. к. они гибнут невинно, причастил их, исповедал. Религиозное воодушевление дошло до того, что узники сами отслужили с ним по себе панихиду, пели священные песнопения и вообще по-христиански приготовились к смерти. Их действительно свели к проруби и утопили, причем топили в одной проруби до тех пор, пока она не наполнялась, а затем переходили к другой. Первым утонул подо льдом мужественный священник, подавая собой пример бесстрашия, покорности воле Божьей и веры в загробное воздаяние. Подумать только, что такие зверства совершают свои, русские, православные люди! Вот все кричат о жидах, забывая, что в числе комиссаров немного жидов, а в армии еще меньше. К стыду нашему, большинство разваливающих Россию людей не жиды, а наши русские. Они же убивают, грабят.
Карикатуры на святые мощи
24 сентября. Александр Жиркевич:
На улицах вывешена кощунственная карикатура с соответствующим текстом — на святые мощи. Народ читает и «безмолвствует». Я нарочно останавливался у этих безобразных изображений и наблюдал настроение читающих. Можно ли так не понимать душу русского, православного, серого простолюдина?! А ведь для него все эти карикатуры и фабрикуются.
Архиепископ Тихон в тюрьме
26 декабря. Александр Жиркевич:
Арестовали меня около 9 ч. вечера и около того же времени отпустили. Сидел я в той же кутузке, где до меня сидели архиепископ Тихон и анархисты. Последние над дверью в камере оставили красиво написанную насмешливую надпись: «Клуб анархистов». В то время, когда заключенные к нему относились с подобающим почтением (в том числе и анархисты), явился какой-то комиссар и, встав в каземате перед сидевшим на нарах Тихоном, стал при всех читать кощунственное сочинение против Божьей Матери, святых, церкви. Тихон сидел молча, не протестовал, а в самых кощунственных местах благоговейно крестился, чем окончательно уничтожил наглеца-издевателя, ожидавшего совсем иного эффекта. Когда Тихон уходил из каземата, будучи освобожден, то обратился к анархистам со словами: «Прощайте! Милые вы люди, господа анархисты! Буду за вас Богу молиться!»
1920
Суд над монахами
1 августа (19 июля). Никита Окунев:
В особой сессии Московского совета нар. суда судили иеромонаха Донского монастыря Досифея и игуменью Гжатского монастыря Серафиму, обвиненных «в религиозных шантажах и в монархической агитации», и осудили их: монаха — на 5 лет, к принудительным работам, а монахиню — как преклонную годами — в распоряжение социального обеспечения. Но не в этом дело: я хочу записать, что на суд притащили свидетелем самого Патриарха, и достаточно поглумились над стариком, как в суде, так и в печати. Вот что пишет о нем И.А.Ш. в «Известиях»: «За один только 1919 год от одной только продажи свечей в одной только Иверской часовне Патриарх Тихон получил на свой торговый пай около 600 000 р., не считая полученных им около 0, 5 млн. р. от молебнов. Сам Патриарх Тихон, вызванный в суд в качестве свидетеля, пытался на все вопросы оправдаться шуточками. Его показания подчас возбуждали смех почти всей аудитории.»
1921
Тихон пишет иностранным архиепископам
12 июля (29 июня). Никита Окунев:
В «Известиях» за 10 число напечатано, что Патриарх Тихон обратился к Архиепископам Американской и Английской Церквей с письменной просьбой помочь нуждающемуся населению России хлебом и медикаментами. Известие это сопровождается редакционной иронией, эдак свысока: «Давно пора!» Что давно пора: Патриарху просить Христа ради у иноверцев на хлеб православным христианам? Представим себе, что английские иерархи устроят по своим храмам тарелочные сборы в пользу голодающих России. Эта лепта будет сбираться между верующими в Бога, но верующим-то в Бога едва ли попадет. Первое дело: у нас не имеют права на хлеб «служители культа», т.е. тот же Патриарх и всякие другие священно- и церковнослужители, ибо они по советской квалификации не принадлежат к числу «трудящихся», а нетрудящийся, как известно, у нас да не ест. Патриарх, конечно, и не преследует таких узких целей, чтобы пожертвоэали только церковникам. Им, вероятно, руководило желание пособить голодающему человеку, кем бы он ни был, и если бы хлеб и медикаменты были присланы в его распоряжение, то он рад бы был раздать их наиболее нуждающимся, не требуя от них никаких «анкет». Без сомнения, заморские христиане пошлют хлеба и лекарств русским христианам, но распоряжаться ими здесь будет не глава нашей Церкви, а глава какого-нибудь Наркомпрода или Внешторга, которым по регламенту расстриги Галкина верить в Бога «строго воспрещается».
Этому известию предшествовали россказни, что к Патриарху явилась какая-то депутация во главе с Горьким и сказала, что их дело отчаянное, выручай, дескать, товарищ Патриарх, а тот ответил, что он готов бы просить братской помощи у Англиканской Церкви, но не уверен, что его просьба дойдет по назначению. Тогда будто бы депутаты взяли доставку писем на себя, и даже сам Горький остался у Патриарха на всю ночь и составлял с ним эти письма. Все-таки думается, что Патриарха заставили что-то сделать, пускай даже заставили сделать хорошее, но вот это «заставление-то», да еще с укором заднего числа: «давно пора», не показывает ли напыщенность, ложь, бахвальство и запутанность наших правителей и того же Горького!
1922
Изъятие церковных ценностей
30 марта (17 марта). Никита Окунев:
Давно уже в газетах печатаются резолюции об изъятии из церквей ценностей. Их тысячи, этих резолюций, и при всей важности этого предмета что-то щедринское или чеховское в них. Вот, например: «Работники Сущевской пожарной команды, 18-го отделения милиции и арестного дома предлагают советской власти более энергично проводить постановление о изъятии ценностей из храма.»
Вот бы самих этих энергичных пожарных припустить к этой работе. Грабежи по пожарным случаям их, видимо, не удовлетворяют.
Как-никак, а дело «изъятия» идет полным ходом. И голод, и холод, и всякий беспорядок жизни русской — плетутся своей чередой.
В Москве на днях арестованы: Архиепископ Никандр, Епископ Илларион, священники Кедров, Громогласов (Илья Михайлович, недавно посвященный, из профессоров) и др. «князья церкви». Арестовали, как слышно, и патриаршего келейника. Вероятно, для расспросов о «поведении» самого Святейшего. Бедная Православная Церковь!
23 апреля. Александр Жиркевич:
В Симбирске начались изъятия из храмов церковных ценностей. Явились в церковь женского монастыря и всю ее ограбили, оставив одну чашу. За отобранными вещами завтра приезжает подвода, и затем увезут из Симбирска. Куда? Зачем? Совершается нечто открыто наглое. Судя по московским газетам, драгоценности должны пойти на борьбу с голодом в нашем Поволжье. А их, вместо того чтобы продать всенародно тут же, в Поволжье, увозят из Поволжья… Конечно, у всех крепнет убеждение, что все это пойдет не на голодающих, уве-зется за границу, пойдет на содержание и пайки комиссарам.
2 мая. Иосиф Литвинов, историк:
Богослужению в храме Христа Спасителя нельзя отказать в известном великолепии, гармонии и привлекательности. Я стоял возле патриарха. Молились немногие. Большинство пришло смотреть. Было много коммунистов. Толпа поговаривала, что нарочно собралось их так много, что они мобилизованы были МК, так как боялись демонстрации против изъятия ценностей. Настроение толпы даже в церкви — резко антистарорежимное, даже советское. Говорили, что в былые времена в церковь пускали только богатых, бедные должны были стоять на паперти.
За это время у нас в монастыре изъяли ценности. Было шуму, на улице все время стояла толпа. Были аресты. Изъятие ценностей продолжалось двое суток.
Новоцерковники, они же обновленцы
6 июня (24 мая). Никита Окунев:
Становится ясным, что наше попечительное правительство забрало в свои руки и управление Церковью. Патриарх, конечно, не сам «переехал в Донской монастырь», а его увезли туда и посадили в маленький, темничного типа домик, около ворот, выходящих на Донскую улицу. Я был там накануне Троицы и думал, что он будет служить всенощную. Но его не было в соборе и в качестве молящегося. «Не позволено», — печально сообщают монахи удивленным богомольцам. «А можно ли пойти к нему за благословением?» — спрашивают некоторые «смельчаки». «Нет. Стража не допустит!» — еще печальнее говорит спрашиваемый.
Вот передо мной ворох газет за прошлое время. И каждый день во всех них какая-нибудь новая клевета на Патриарха или угроза, а вместе с тем — и интервью с самозванными или назначенными чрезвычайкой членами «Высшего церковного совета» — Епископом Антонином, священниками Владимиром Красницким, Александром Введенским, Евгением Белковым, Сергеем Калиновским, Иваном Борисовым, Владимиром Быковым, Русановым, Ледовским и псаломщиком Стефаном Стад-ником. Эти ликуют и пишут послания «верующим сынам Православной Церкви России», в духе, стиле и орфографии коммунистических писателей. Но их словам, рабоче-крестьянское правительство существует «по воле Божьей, без коей ничто не совершается в мире», и «оно взяло на себя задачу устранить в России жуткие последствия мировой войны, борьбу с голодом, эпидемиями и прочими нестроениями государственной жизни» (тут невольно хочется сказать «святым отцам», что взять-то взяло на себя советское правительство эти задачи, да еще далеко «не устранило» нестроений разных, но зато легко и свободно «устранило» немало попов и монахов, и даже на этих днях расстреляло пять священников, из серии «И», приговоренной к расстрелу на недавнем процессе. Может быть, так и сказали новому «всешутейшему собору» — отберите из 11 пяточек для расстрела, и преосвященный Антонин с другом своим Калиновским делали этот выбор. Ну да Бог с ними! Не мне, грешному и малому, судить этих «угодников советских».
Патриарх Тихон будто бы передал этой компании следующий документ: «Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, происшедшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно впредь до собрания Собора во главе церковного управления одного из церковных Митрополитов.»
На 15-е мая в 48 губерниях изъято из церквей 17 п. 63 зол. золота, 9 436 п. 28 ф. 35 зол. серебра, 7 997 шт. бриллиантов, 7 467 карат, жемчуга и много других ценностей. Наибольшие поступления дали Московская, Костромская и Ярославская губернии, а также Украина и Сибирь.
«Временное высшее церковное управление» залезло на Патриаршее подворье, и оттуда шлет свои «указы», которые, кажется, большинством московских церквей не выполняются. (В «управлении» кроме упомянутых членов значатся еще дьякон Скобелев и гражданин Хлебников. Тоже надо записать, может быть, когда-нибудь можно будет разобраться, «как они дошли до жизни такой».)
…
Не успели еще согласно с клубно-красноармейским желанием расстрелять Патриарха, как Антонин возвел себя в сан «Архиепископа Московского», а Епископа Леонида пожаловал в «Архиепископы Крутицкие». Сегодня об этом чинно, без кавычек, сообщается в их органе «Известиях Вс. Центр. Исп. Комит.» под заголовком «У новоцерковников», где сказано еще, что «идеи новой церкви постепенно завоевывают симпатии и признание на местах», что «вся Сибирь пошла за новой церковью и считает ее вождем и выразителем ее мнений Епископа Антонина», и что «последний получил признание также всех представителей восточного Патриарха и зарубежных православных групп верующих и духовенства» и что, дескать, в связи с этим «высшее церковное управление по ходатайству Московского Епархиального управления» постановило возвести Антонина и Леонида в Архиепископы. «Ласковое дитя двух маток сосет», — часто говаривала моя покойная матушка.
История повторяется. В Православной Церкви новый раскол. Я чувствую себя «старообрядцем’, а потому меня уже не злят, а смешат «деяния» нового Архиепископа Московского. Так и видно страстное желание попасть в Патриархи.
…
Да наплевать нам, невежественным и безграмотным, на Максима, у нас теперь Антонин есть, глава «обновленческого движения Православной Церкви», творец «живой церкви», и самопоставленный Архиепископ Крутицкий. По информации Ив. Трегубова, извлекаемой мною из «Известий» от 11 числа, видно, что на собрании «живой церкви» агенты Антонина на страже революции. Протоиерей Красницкий, только что вернувшийся «из командировки», докладывает собранию, что «Петроград является центром контрреволюции в лице кадетов, профессоров, адвокатов и др. реакционеров». «Мы, — говорит Красницкий, — послали туда сначала протоиерея Введенского, но ему там камнем проломили голову», но вот поехал туда Красницкий и «безболезненно» преобразовал там «епархиальное управление», т.е. как-то отделался от епископской власти, и произвел протоиерея Гремячевского в «уполномоченные ВЦУ по Петроградской Епархии», а затем устроил избрание протоиерея Николая Соболева на пост управляющего епархией, но, добавляет информатор, «так как управлять Епархией может только Епископ, то протоиерей Соболев прибыл в Москву и 9-го июля в Троицком подворье рукоположен в Епископы, и даже возведен в сан Архиепископа Петроградского».
Столь радостное событие смягчило чекистов из «живой церкви’, ‘ и они в тот же день подали высшей советской власти прошение о помиловании 11 человек, приговоренных в Петрограде к расстрелу по делу изъятия церковных ценностей (в том числе и митрополита Вениамина). Дальше Трегубов сообщает, что в Ростове, Азове, Таганроге и Новочеркасске образовалась группа прогрессивных священников, но Ростовский Епископ Арсений, «отказавшийся благословить дело этих священников, арестован, и тогда они обратились к соседнему Донскому Митрополиту Митрофану, который благословил их» (и, значит?не арестован, — догадываюсь я).
«Заштатный священник Соловьев из Самары сообщил, что большинство самарского духовенства пока еще молчит.» Ну молчал бы и ты, ваше заштатное преподобие!
Одним из последних «деяний» ВЦУ (вцу? — тьфу!) постановление «раскассировать» причт храма Христа Спасителя за неприятие мер к прекращению мер против ВЦУ со стороны «мирянских организаций». Три его протоиерея и один дьякон уволены за штат. Один протоиерей, протодьякон, два дьякона и три псаломщика переведены в другие епархии. На их место назначены сторонники нового церковного движения.
Есть ли какая «церковность» в таком «циркуляре», разосланном по «всем, всем, всем» епархиям: «Организуйте немедленно местные группы ‘живая церковь’ на основе признания справедливости социальной революции и международного объединения трудящихся. Лозунги: белый епископат, пресвитерское управление и единая церковная касса», и т.д. Что поделаешь! Штаты везде сокращаются, и даже в чекушках. Вот какой-нибудь спец по лозунгам и перекочевал из ГПУ в ВЦУ. Свои люди!
…
И вот в такое-то время, на рубеже, так сказать, переустройства жизни почти на старый лад, наши попы и монахи, страха ради иудейска, или по своему же неверию (а стало быть, и бессовестности) вздумали переустроить церковь на новый лад, и сейчас происходят такие там события, которые дают повод сказать о попах, что это они «христопродавцы-то»! Но, впрочем, я лучше сделаю несколько выписок из газет, чтобы показать если не гнусность, то странность их поведения. Есть такой журнал, «православно-христианский, посвященный обновлению церкви на евангельских началах», и, может быть, даже субсидированный советской властью, называющийся «Живая Церковь». В номерах 6 и 7 так и пишет там какой-то пресвитер Владимир Градусов: «Мы — церковники — должны как можно скорее отрешиться от своей подозрительной замкнутости, изолированности в отношении советской власти, и открыто заявить, что во Власти (большая буква, это не от меня, а от самого пресвитера) теперешней советской мы действительно видим подлинную нашу власть государственную, все распоряжения коей мы признаем, и им подчиняемся.»
Значит, превращение многих церквей в театры и клубы, а кладбищенских и монастырских садов — в увеселительные, и их оград в тюремные застенки, — тоже признается и приветствуется «церковниками»?
Там же архиепископ Евдоким восклицает: «Да будут же благословенны дни октября, разбившие рабские узы и даровавшие народу истинную свободу.»
Какую свободу? — спрошу я преосвященного. Не ту ли, которая дала возможность некоторым хулиганам порыться в раках с останками чтимых русским народом угодников Божьих, и массу священных предметов перенести из церквей в музеи, или продать их за границу, где наши святыни тоже, видно, не в большом почете. Здесь, кстати, приведу выписку из ноты народного комиссариата по иностранным делам польскому правительству. Эта нота отвечает на протест Польши против изъятия ценностей из католических церквей, находящихся в Россией вскрытия мощей католического святого Андрея Бобо ли. В этой ноте советские дипломаты поддевают польских вот чем: «достаточно упомянуть о сносе православного собора в Варшаве, якобы нарушающего своей византийской архитектурой общую панораму Варшавы как католического города; о взрыве динамитом на первый день Пасхи церкви свв. Кирилла и Мефодия, в Холме, для постановки памятника Вольности, и о срытии православной церкви в Уяздовской аллее в Варшаве для постановки памятника Шопену», и т.д.
Есть в «Живой Церкви» рецензия о суде над «князьями Церкви», имеющая такой заголовок: «Справедливый приговор». В чем же заключается этот «справедливый приговор»? Смотри, что было сказано у меня раньше по Петербургскому процессу (т.е. трибунал приговорил к расстрелу 10 человек, в том числе и Митрополита Вениамина), но этого мало. Живая Церковь, обновленная на евангельских началах, извещает, что высшее церковное управление, «заслушав приговор Петроградского рев. трибунала», вот этот-то «справедливый», постановила: Вениамина лишить священного сана и монашества, а других «преступников «кого — «отлучить от Православной Церкви», кого — «уволить от должностей», кого — «отлучить от Св. Причастия», и т.д.
…
Неужто святые отцы (не Красницкий, не Антонин, а те, которые идут за тем или другим) не поймут глумления советской власти над всякими церквями, и живыми, и мертвыми, и неужели им не стыдно пред Патриархом, заточенным в темницу и, как говорят, тяжко больным. Хотя бы продолжали молиться за него, как «за болящего», за «заключенного», а то теперь на ектеньях за Патриарха совсем не молятся. Если это запрещено советской властью, то тут ничего не поделаешь, но если этими «высшими церковными управлениями», то это до такой степени отвратительно, что лучше бы ходить в храм Божий, когда там никакого попа нет: ни старого, ни живого, ни возрожденного.
1923
Обновленцы захватили церковь; борьба советской власти с православными праздниками
13 января (31 декабря). Никита Окунев:
Если верить корреспондентам наших газет, вся наша советская бессовестная Русь, с благословения антонинов, евдокимов и прочих пустосвятов, в отношении церкви совершенно разнуздалась. И не поймешь, кто кощунственнее: поп, верующий или коммунист. В с. Чисто-водке Изюмского уезда собрание верующих устроило «чистку святых», т.е. исключило Сергия Радонежского из святых за благословение царей на кровопролитные войны, Иоасафа Белгородского за то, что он был «помещик, сын полковника», и вообще постановило: «Исключить из числа святых всех так называемых праведников буржуазного происхождения». Корреспондент деловито прибавляет, что «выполнение резолюции поручено особой комиссии».
Ну, а за сим началась активная борьба советской власти с церковными празднованиями. Впервые попробовано противопоставить церковным торжествам уличные антирелигиозные демонстрации. Поручено такое безбожное дело подрастающей России, так называемым комсомольцам (от «российского коммунистического союза молодежи»). После Рождественских праздников газеты и журналы вышли битком набитые описаниями «комсомольского Рождества». На улицах этого нового явления не изучал, а что касается самих храмов, то могу свидетельствовать, что они были необычайно переполнены молящимися. А когда вы почитаете линов, криницких, ашевских, леповых и разных горе-галкиных, — то подумаете, что бесстыдные представления мальчишек и девчонок переманивали к себе молящихся, — те выходили во время службы из храмов и присоединялись к карнавалам, хулящим Божество.
У комсомольцев были свои попы, «зычно воспевающие акафист Марксу». «Все вышло по-писанному. И боги, и черти, и ангелы, и представители всех религий и богов на земле. И… даже полицейский был. Комсомольцы не только вывели на улицу двадцать тысяч молодежи, но и вытянули на улицу несколько сот тысяч обывателей.» «Важно шествует какая-нибудь религиозная процессия, — встречной доброй старушке как раз впору перекреститься, — а вокруг залихватски несется: ‘Ах вы сени, мои сени’… Пляски, смех, настоящий народный карнавал… Здесь и желтый Будда с покорюченными ногами и благословляющий руками, и изможденно-плутоватый и раскосый вавилонский Мардух, и православная Богородица, китайские бонзы, католические попы, в желтой тиаре Римский Пала, благословляющий новых своих адептов с пестрого автомобиля, протестантский пастор на длинном шесте, русский поп в типичной епитрахили предлагает за небольшую мзду повенчать кого угодно. А вот монах, верхом на черном гробе с мощами. Он тоже восхваляет свой товар для невзыскательного покупателя. Еврейский раввин-кантор, воздевая руки, печально истошным голосом рассказывает о том, как ‘у попа была собака, он ее любил’.»
Тут и «поэзия»: «Стройной колонной проходят молодые девушки, мелькая разрумяненными на морозе лицами. Мерзлый пар вырывается вместе со звуками песни:
Не надо нам раввинов, не надо попов, Бей буржуазию, дави кулаков.
Несут гигантский плакат: ‘1922 раза Мария рождала Иисуса, на 1923 родила комсомольца’, и тут же рядом на руках Марии младенец в красноармейском шлеме. Иосиф в ужасе шарахается… Хор монашенок поет:
Монашки святые, Жиром налитые, Ликеры пьют густые, Усладительно.»
И не в одной Москве были эти безобразия. Несколько дней печатались телеграммы из провинции, сообщавшие и не такие еще программы комсомольского усердия. В Ростове-на-Дону комсомольцы, наряженные в костюмы «богов и жрецов», демонстрировали перед церквями, синагогами, мечетями, костелами с антирелигиозными песнями и частушками. Из Рыбинска телеграфируют: «Улицы были полны народа. В церквях было пусто.» В Бердянске «во время богослужения против храмов состоялись тысячные демонстрации и митинги с фейерверками, факелами, ряжеными. После митингов было произведено сожжение богов. Молящиеся покинули храмы и присоединились к демонстрантам.» В Борисоглебске «комсомольцы выждали момент начала служб и подошли к церквям с оркестрами музыки.» В «пандант» к этим подвигам коммунистической молодежи нужно бы выписать из рубрики «происшествий» целую серию налетов, убийств, вооруженных грабежей и прочих деяний молодежи. Вот, например, 12-го января (н. ст.) «Известия» сообщают, что «МУРом арестованы бандиты П. Мякишев, 17 лет, А. Лев-кович, 16 лет, В. Зайцев, 16 лет, и С. Демин, 20 лет». Почему-то думается, что эти граждане немало потрудились и для успеха комсомольского Рождества. Может, пап и раввинов изображали, от Луначарского благодарность получали за свою просветительную деятельность?!
Собор обновленцев
3 июня (21 мая). Никита Окунев:
16/29 апр в храме Христа Спасителя открылся «Второй (якобы) поместный собор русской Православной Церкви». От имени ВЦУ Антонин приветствовал правительство и провозгласил ему «многая лета».
…
Собор разжаловал Патриарха в мирянина Василия Белавина, считая его «отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви», и на основании церковных законов объявляют его лишенным сана, монашества, и возвращают его в первобытное положение мирянина.
Вообще, этот собор вынес такие решения и резолюции, что лучше о нем и не говорить больше. Как название пьесы «Женщина, о которой не стоит говорить», можно записать в историю русской церкви, что «в 1923 г. был в Москве собор, о котором не стоит говорить».
Впрочем, еще несколько слов по поводу его «деяний». Главные деятели церковного раскола (и посрамления русской Церкви) протоиереи Введенский и Красницкий «взысканы» милостию собора: первый (женатый) возведен в архиепископы Крутицкие, а второй — «в протопресвитеры всея Руси». (Чуть не большевики, а как им нравится такое архимонархическое выражение «всея Руси»!)
Находятся смельчаки, которые у издыхающего льва вырывают волосы из гривы», — говорит турецкая пословица. Вот эти вышесказанные новые «князья церкви», да Петр Блинов (тоже властитель «всея Сибири»), да дьякон от Трех Святителей Добров, да какой-то один «мирянин» — отправились к Патриарху в его заточение и, обратившись к нему, «называя его Василием Ивановичем», указали на состоявшееся постановление собора о лишении его сана. «Гр. Белавин подписал текст сообщения собора» (так заканчивает это происшествие корреспондент «Известий») . Собор закончился многолетием Антонину в таких формах: «Стране Российской и правительству ее, устрояющему судьбы народа по правилам труда и общего благополучия, — многая лета.»
И еще «номер». Обратились с нотой к архиепископу Кентерберийскому, примасу Англии. Ты, мол, не замай наше благочестивейшее правительство, у нас, дескать, «религиозная жизнь в настоящее время пользуется такой свободой, которой она никогда не имела ни при одном из прежних правительств отечества нашего…» Нет, дальше не могу. Бог с ними! Не мне судить таких величайших жрецов. (Бывало, попов почему-то звали «жеребцами», но я не люблю «неделикатных» выражений.)
Популярность Тихона
15 августа (2 августа). Никита Окунев:
Красницкий, Антонин, Введенский, Евдоким, В.Н. Львов и вся братия их, наделавшая столько церковных безобразий со времени ареста Патриарха, удивлены, что он «безапелляционно, самодержавно, единовластно и бесцеремонно стал патриаршествовать, как ни в чем не бывало», и что он как бы «плюнул на собор 1923 года». Его служения эти развратители церковные считают преступными, он-де, «будучи лишен (?) сана и монашества, приступил к совершению Божественной литургии и тем разорвал ризу Христову, разорвал единство церковное, положил начало церковному расколу». И много еще написано и будет писаться в газетах от имени всяких «живых», «обновленческих», «древнеапо-стольских» и «свободных» церквей — злостных статей, писем и воззваний по адресу Тихона и его сторонников. Но все это, грубо сравнивая, — лай моськи на слона. Что делается по всей России, это мне, по крайней мере пока, неизвестно, но Москва почти вся за Тихона. Он каждый день (за редким исключением) утром служит где-нибудь обедню, а вечером всенощную, и везде, надо прямо сказать, «битковые сборы». Я был за его службами во многих монастырях и приходских церквях и всякий раз наблюдал необычайное скопление народа. Его приезды к храмам и отъезды после службы зафиксированы кинематографией, и в свою очередь эти картины целую неделю давали электротеатрам полные сборы. Что же касается служений «митрополитов» Евдокима (Московского) и Антонина (тоже Московского), — а у нас, т.е., как теперь говорят, «у тихоновцев», свой управляющий Московской митрополией, епископ Илларион, к слову сказать, деятельно полемизирующий с газетными нападками на Тихона в своих церковных проповедях, в которых он просто называет Антонина и К° самозванцами, разбойниками, пролазяй не в дверь, а инако, — я говорю, служения самоиспеченных митрополитов, происходящие хотя бы и в храме Христа Спасителя, идут не с тысячами богомольцев, а в самом лучшем случае с сотней-другой. Да и не богомольцы это, а любители скандальных зрелищ и хлестких лекций. Сегодня на лекцию «архиепископа» Александра Введенского, трактующего о притворности «раскаяния Тихона», а завтра — на лекцию профессора Запихалова, поучающего половой гигиене, — слушатели те же самые для обоих лекций.
Патриарх постарел, пожелтел, похудел. Когда он приехал в Сретенский монастырь (в первые дни его освобождения), мне его лицо показалось настолько исстрадавшимся, что я, грешный человек, подумал, а не посидел ли он все-таки на «электрическом-то стульчике»?
А коммунистам наш церковный раскол на руку (да он ими и подстроен) . В «Известиях» на 13 июля есть фельетончик Нерадова «Тихоновский перезвон». Там один красноармеец замечает: «Ай да молодцы. А ну-ка еще. Отгрызите друг у друга хвосты, стукайтесь лбами!»; и дальше рабочий: «Вот уж мы животики надорвали, читая, как попы дубасят друг друга. Пускай и дальше упражняются. Нам нечего им мешать.»
1924
Малодушие в вере
18 марта (5 марта). Никита Окунев:
Самое скверное в настоящей жизни — это поругание церквей и их служителей, а наисквернейшее — свара между ними самими, благодаря таким выскочкам, как Евдоким и Антонин, хотевшим, быть может, своими обновленческими стараниями и контактом с коммунистической властью поправить расстроенные церковные дела, а в самом деле — еще более расстроившие их и отвадившие многое множество верующих от своих приходов. Большинство еще идет за Патриархом, но сам-то он не может идти за большинством. Так урезали и опошлили его духовную власть и сан, что сами попы не знают, кого им слушать, и, кажется, никого уже не слушают, а их авторитет все падает и падает. На этом фронте большевики тоже побеждают, ибо такого малодушия в вере, как мы настоящие (по времени, а не по духу) «православные», в истории христианства еще не бывало.
Празднование Рождества
18 марта (5 марта). Никита Окунев:
Я тут везде пишу «новое Рождество, старое Рождество», как будто Христос дважды родился. Но пришлось праздновать два раза. Занятий не было по новому стилю, зато церковные службы Рождеству состоялись тогда только в «обновленческих» церквях, куда пошла какая-нибудь тысяча отколовшихся или любопытных москвичей. В старое же исконное Рождество, т.е. 7-го января н. ст., все церкви были переполнены и во Всенощную, и в заутреню, и за ранней обедней, и за поздней. На занятия шли безропотно, но помолившись и истинно «разговевшись». Говорят, большинство заводов и фабрик работало, но частные магазины, рынки, заводы и мастерские положительно не действовали. В деревнях безусловно праздновалось старое Рождество. После стали разбираться в этом явлении, и, как пишут, 5 500 торговцев подверглись штрафу от 50 до 300 червонных рублей за неоткрытие «седьмого января своих лавок». В связи с этим пошли придирки к Патриарху. Наркомюст за подписью Крыленко разослал всем губернским и областным прокурорам циркуляр, в котором разъясняется, что «публичное чествование лиц, осужденных и находящихся под судом, в частности, в отношении гр. Белавина (Тихона), чествование, выражающееся в упоминании имени лица в молитвах, прошениях и т.п., с присоединением к этому звания, по состоянию в коем это лицо совершило вменяемое ему преступное деяние, является деянием уголовно наказуемым». Дальше смутно как-то, но определенно рекомендуется не заключать договора с группой верующих, «взявших в пользование храм», нелояльно относящихся к постановлениям судебной власти республики. Последний абзац я понимаю так, что если мы сторонники Тихона, не признающие самозванного синода, возглавляемого Евдокимом, то «в наше пользование» не дадут ни одного храма.
…
Говорят, что в храме Христа Спасителя в самое Рождество, отпразднованное там, конечно, по новому стилю, было не более 300 человек, а вот я был на престольном празднике в храме Василия Кессарийского на Тверской, где служил всенощную Патриарх (1 ян. ст. ст. память св. Василия), так там было не менее 5 000 человек, да столько же не вошло в храм за переполнением его. И что примечательно: трещал морозище, градусов 16, а ведь не все же 10 000 живут поблизости от храма. Многие, значит, пришли или приехали издалека. Теперь попусту не разъездишься. Сегодня одна трамвайная станция стоит 350 млн., полторы — 500, а две — 650. Не испугал «обманутых несбывшимися политическими надеждами мирян» и циркуляр Крыленко, согласно с которым такое почитание находящегося под судом «гражданина Белавина» является «деянием, уголовно наказуемым». И благодаря Бога, сего «гражданина» священнослужители и поющие величали «Великим господином нашим, Святейшим Патриархом Московским и всея России».
1928
Закон о религиозных обществах, «отмена» Рождества
25 июля. Иван Шитц, историк, преподаватель:
Под шумок издается новый закон о религиозных обществах. Напуганные ростом всяких религиозных течений, особенно сектантских, быстро занявших место обессиленной и разрушенной православной церкви, большевики решили, нарушая § 13 конституции, так обузить права верующих, чтобы не было возможности даже приватно давать детям или взрослым духовное образование, а пуще всего стремятся подорвать основу христианства — братское чувство, возможность полночь ближнему и материально. Вот на образец некоторые статьи:
- Религиозным объединениям воспрещается: а) создавать кассы взаимопомощи, кооперативы, производственные объединения и вообще пользоваться находящимся в их распоряжении имуществом для каких-либо иных целей, кроме удовлетворения религиозных потребностей; б) оказывать материальную поддержку своим членам; в) организовывать как специально детские, юношеские, женские, молитвенные и другие собрания, так и общие библейские, литературные, рукодельческие, трудовые, по обучению религии и т. п. собрания, группы, кружки, отделы, а также устраивать экскурсии и детские площадки, открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь.
- Район деятельности служителей культа, религиозных проповедников, наставников и т. п. ограничивается местожительством членов обслуживаемого ими религиозного объединения и местонахождением соответствующего молитвенного помещения.
…
В этом году Рождество «отменено». 25-го по нов. ст. (хотя православные не считают его праздником) сделалось предметом неистовой антирелигиозной пропаганды (вплоть до призыва детям в анкетах указывать на то, верующие ли родители и праздновали ли Рождество), попутно проводят разрушение церквей, снятие колоколов (со ссылкой, м. проч., на Петра Великого); «удушливые стенгазы» разных учреждений полны поименных указаний на отдельных лиц, «попавшихся» в посещении церкви, участии в хоре и т.д. 25-е «по единодушному порыву» везде работали «на индустриализацию», а последующие анкеты должны указать, кто не работал и почему. Доносительство и подставление ножки достигло неслыханных, казалось бы, размеров.
1930
Отзывы о позиции Сергия Страгородского
2 ноября. Иван Попов, инженер-электротехник:
Мне рассказывали, что в тихоновских церквах духовенство не поминает митрополита Сергия за его измену православию, т.е. за его шаг в пользу большевиков, когда он давал игривое интервью иностранцам по вопросу о гонении на религию в стране Советов.
Эпилог:
В 1927 г. митрополит Сергий Страгородский обратился к верующим с Декларацией о создании легального центрального управления православной церкви с согласия советской власти и призвал считать успехи советского государства «нашими радостями и успехами». Многие служители Церкви посчитали действия Сергия предательством и разорвали с ним церковное общение.
Эти и другие дневники можно прочесть на сайте проекта Прожито.
